Неточные совпадения
Старые
газеты и чай явились. Раскольников уселся и стал отыскивать: «Излер — Излер — Ацтеки — Ацтеки — Излер — Бартола — Массимо — Ацтеки — Излер… фу, черт! а, вот отметки: провалилась с лестницы — мещанин сгорел с вина — пожар на Песках — пожар на
Петербургской — еще пожар на
Петербургской — еще пожар на
Петербургской — Излер — Излер — Излер — Излер — Массимо… А, вот…»
— В
петербургской было это напечатано только в одной. Поторопилась
газета умертвить меня.
На всякую другую жизнь у него не было никакого взгляда, никаких понятий, кроме тех, какие дают свои и иностранные
газеты.
Петербургские страсти,
петербургский взгляд,
петербургский годовой обиход пороков и добродетелей, мыслей, дел, политики и даже, пожалуй, поэзии — вот где вращалась жизнь его, и он не порывался из этого круга, находя в нем полное до роскоши удовлетворение своей натуре.
Еще вчера я вырезал из
газеты адрес — объявление «судебного пристава при С.-Петербургском мировом съезде» и проч., и проч. о том, что «девятнадцатого сего сентября, в двенадцать часов утра, Казанской части, такого-то участка и т. д., и т. д., в доме № такой-то, будет продаваться движимое имущество г-жи Лебрехт» и что «опись, оценку и продаваемое имущество можно рассмотреть в день продажи» и т. д., и т. д.
— Сейчас покажу. Вчера получила — вчера и прочла. Вот здесь в
газете «Слухи», в
петербургской. Эти «Слухи» стали издаваться с нынешнего года, я ужасно люблю слухи, и подписалась, и вот себе на голову: вот они какие оказались слухи. Вот здесь, вот в этом месте, читайте.
Еще в некоторых иностранных
газетах появился перевод заметки из «
Петербургского листка» — так тогда заграница интересовалась холерой!
Прошло недели две. В редакции «Русских ведомостей» заведующий иностранными
газетами А.Е. Крепов преподнес мне экземпляр
газеты, в которой была перепечатана эта заметка из «
Петербургского листка».
Цены на таких редакторов были разные: от 15 рублей на хозяйских харчах в месяц и выше — до сотен рублей. Был случай, напечатанный в
газетах, что двенадцать редакторов одного и того же
петербургского издания одновременно отсиживали в тюрьме трехмесячный стаж.
Моя телеграмма в
газету через
петербургскую цензуру попала в министерство иностранных дел, которое совместно с представителями других держав послало своих представителей на организованный Миланом суд. Этот суд должен был приговорить шестьдесят шесть обвиняемых вождей радикалов с Пашичем, Протичем и Николичем во главе к смертной казни.
Газету выписывали только учреждения и некоторые отставные сановники, а частных подписчиков у нее никогда почти не было, да и было тогда не модно, даже неприлично, читать «Московские ведомости». На редактора
газеты М.Н. Каткова либеральные
газеты и
петербургские юмористические журналы, где цензура была насчет его слабее, положительно «вешали собак» за его ретроградство.
Потом в
газете «Современные известия» он стал писать заметки и фельетоны. Одновременно с этим А.А. Соколов, редактор «
Петербургского листка», пригласил Н.И. Пастухова сотрудничать в своей
газете, где он и писал «Письма из Москвы», имевшие большой успех.
Наступило утро, холодное, туманное
петербургское утро, пропитанное сыростью и болотными миазмами. Конечно, все дело было в том номере «Нашей
газеты», в котором должен был появиться мой отчет. Наконец, звонок, Федосья несет этот роковой номер… У меня кружилась голова, когда я развертывал еще не успевшую хорошенько просохнуть
газету. Вот политика, телеграммы, хроника, разные известия.
Кончина же Артура Бенни случилась действительно не так, как ее описывали некоторые
газеты, и не так, как рассказывают о ней в известных
петербургских кружках.
В 1870 г. в «Иллюстрированной
газете» г. В. Зотова было напечатано известие о смерти некоего Артура Бенни, человека, приобревшего себе некогда в некоторых
петербургских и московских кружках самую быструю и странную известность. Он слыл то за герценовского эмиссара и предпринимателя, то за англичанина и тайного агента одного из административных русских учреждений.
Он был уроженец Владимирской губернии, с детства попавший в Петербург. Что редко случается,
петербургская «образованность» не испортила его, но только отшлифовала, научив, между прочим, читать
газеты и говорить всякие мудреные слова.
И вот тут, на местах немецкого захвата, начиная с Страсбура после его взятия, я впервые столкнулся с редакцией той
газеты, которая упросила меня ехать корреспондентом."Санкт-Петербургские ведомости"сначала держались нейтрально, но немецкие победы изменили их настроение, и Корш позволил своему фельетонисту Суворину начать со мною полемику, заподозрив точность и беспристрастие моих сообщений.
В Париже я познакомился и с Жоховым и нашел в нем довольно милого, по многим вопросам,
петербургского чиновника, пишущего в
газетах, довольно речистого и начитанного в чисто
петербургских интересах, но совсем не"звезду", без широкого литературного, философского и даже публицистического образования.
Но распущенность писательских нравов не вела вовсе к закреплению товарищеского духа. Нетрудно было мне на первых же порах увидать, что редакции журналов (
газеты тогда еще не играли роли) все более и более обособляются и уже готовы к тем ужасным схваткам, которые омрачили и скором времени
петербургский журнализм небывалым и впоследствии цинизмом ругани.
Газетное дело было еще мало развито. На весь Петербург была, в сущности, одна либеральная
газета,"Санкт-Петербургские ведомости"."Очерки"не пошли."Голос"Краевского явился уже позднее и стал чем-то средним между либеральным и охранительным органом.
Он много перед тем вращался в
петербургском журнализме, работал и в
газетах, вхож был во всякие кружки. Тогдашний нигилизм и разные курьезы, вроде опытов коммунистических общежитий, он знал не по рассказам. И отношение его было шутливое, но не особенно злобное. Никаких выходок недопустимого у меня обскурантизма и полицейской благонамеренности он не позволял себе.
На письменном столе лежали
газеты, московские и
петербургские, книжка журнала под бандеролью, толстый продолговатый пакет с иностранными марками и большого формата письмо на синей бумаге, тоже заграничное.
— Краса Демидрона… [Краса Демидрона — прозвище
газеты А. С. Суворина «Новое время» («Демидрон» —
петербургский ресторан). См. К. М. Салтыков. Интимный Щедрин. М. — Пг., 1923, стр. 35. В журнале «Осколки», 1882, № 2, была напечатана, например, юмористическая «Корреспонденция в „Красу Демидрона“ о негоцианте Мальцеве» А. Педро (А. П. Подурова).] — проворчал он. — Я вам пррропишу!
— Если верить
газетам, вы снова скоро покидаете нас, блеснув, как метеор на пасмурном
петербургском горизонте. Близость разлуки в таком случае отравляет радость встречи.
Попадаются московские
газеты, но более полные свежими сведениями о войне,
петербургские почти отсутствуют.
В
газетах то и дело читаем, что то там, то сям устраиваются съезды и конгрессы; был съезд археологов, съезд естествоиспытателей, были железнодорожные съезды, наконец, недавно был статистический конгресс, — так чем устраивать в генеральшиной квартире просто пирушку, не лучше ли мне устроить «съезд
петербургских лавочных приказчиков»?
Петуховская
газета, воздержавшаяся даже от печатанья его процесса, ограничилась снова лишь кратким сообщением о результатах
петербургского сенсационного дела.
Роман этот думаю назвать забористым названием: «Трущобы Невского проспекта, или
Петербургские фальшивомонетчики» и при объявлении об издании моей
газеты «Сын Гостиного Двора» обещать его моим годовым подписчикам в виде премии.
— Молодой человек не явился ни в тот день, ни после. На другой день, когда его ожидали, я прочитал в
газетах, что в Сокольничьей роще, недалеко от роскошной дачи Подгурского, нашли убитым разыскиваемого
петербургской полицией преступника Станислава Ядзовского… Я пошел посмотреть на труп моего друга Пальто, сюртук, бумаги — все было твое, кроме лица. Я ничего не сказал, решив, что для тебя же лучше, если тебя сочтут умершим. Каким образом очутилось твое платье и бумаги на убитом?
Эти и подобные вести о похождениях корнета Савина, имя которого стало чуть ли не нарицательным как «ловкого мошенника», доходили по
газетам до его
петербургских знакомых, среди которых семья Ястребовых, Долинских и Сиротининых сохранили о нем хорошую память.
Он стоял за судейскими креслами, с завернутым, по обыкновению, бортом фрака, где был пристегнут значок, в своей обычной ленивой позе, опершись левой рукой на один из столиков, поставленных в амбразурах окон для корреспондентов русских и заграничных
газет, и разговаривал с редактором одного в то время сильно распространенного органа мелкой
петербургской прессы.
Ну-с, а через это украшение многоуважаемый Дмитрии Афанасьевич сам не мог ехать за новою особою, а выписал, миляга, таковую наугад по
газетам и получил ужасно какую некрасивую, с картофляным носом, и коса ей урезана, и в очках, а научена на все познания в
Петербургской педагогии.
На этом разыгралось дело, доведенное только до того, что поспорившие стороны высказались и замолчали; московская
газета осталась при своем мнении, а
петербургские — при своем; дело же не подвинулось ни на волос, да даже едва ли и уяснилось для публики, которой, однако, необходимо иметь о нем верное понятие.